Когда в детстве я смотрел на звезды, у меня по коже бегали мурашки, и мощные волны сильного чувства почтения к бесконечности перекатывались в членах. Я стоял, смотрел в ночное небо. Я любил смотреть в ночное небо, отмечая холодное мерцание небесных светил, маленький, беззащитный, первобытный человек. Тогда я еще не знал, что такое предательство, подлость, боль утраты. Я вообще, мало чего знал о людях, я думал, что они такие же как и я, и готов был лезть с поцелуями к каждому встречному, кто улыбался мне. Что сказать обо мне тогдашнем? Я не понимал законов пространства, а объяснить мне ни кто не мог.
Ночами ко мне приходили кошмары. Я отчетливо разбирал чудовищ, я видел их мерзкие черты, и слышал их дыхание под кроватью в маленькой времянке, где мы жили с родителями. Я мог встать посреди ночи, взять швабру, и начать изо всей силы шарить ею под кроватью, чтобы выгнать оттуда всю эту нечисть, которая не дает мне спать, которая угрожает моей жизни.
В моих снах, ко мне приходили люди без лиц, в белых одеждах, пугая своим огромным ростом и желанием сотворить со мной что-то ужасное.
Иногда оставшись в одиночестве, я видел через оконный проем из крошечной пристройки, как по комнате шастает незнакомый человек. И я, сжавшись в комок, боясь дышать, ждал маму, чтобы рассказать ей об увиденном. Мама, неизменно, когда-нибудь возвращалась, но ей было не до моих рассказов, однако по мере того как я подрастал, мое поведение стало беспокоить ее, и мы пошли по людям...
Меня показывали врачам, бабушки-ведуньи отливали воском в засаленных черпаках собак, странных существ и прочее, неразборчивое, со значением произнося: "Это испуг!". Маме к лицу подносили ковшик, и тыкая пальцами в комки воска приговаривали: "Вот видишь, детка, вон - собака. Ага. А вон - мужик... Видишь?". Возможно, мама что-то видела, и давала посмотреть мне. Но я различал только бесформенные линии восковых разливов, отражающих все вокруг меня, только в уменьшенном виде. Это были барельефы пространства, застывшие в ковшиках, под слоем воды.
Маленькая, восковая модель пространства, которую я вспоминаю, была похожа на что угодно: облака, кроны деревьев, россыпи угольной золы из печки, но только не на людей и собак. Я ни когда не боялся ни тех ни других. Но пространство, как бы, говорило со мной, в каждой детали своего проявления.
Для чего я все это так долго и нудно описываю? А для того, чтобы объяснить как выглядят проекции наших представлений о реальной действительности. Там, где мама видела восковую собаку, я видел облака, но зато, сколько ни пытался я показать ей лицо человека, смотрящего на меня из кроны старой абрикосы, она ни чего не могла различить, и чувство того, что меня признавали вруном делало меня, все более несчастным.
Мы все родом из детства. Из тех времен, когда мир казался большим, цветным, могучим и вечным. Там остались блестящие муравьи, дождевые черви, соседский индюк, собака Пупсик, куры, речка, малинник за бабушкиным огородом... Это был огромный и сказочно интересный мир! И все что, мы взяли с собой оттуда, мы несем в подсознании, а неутомимый киномеханик Морфей, прокручивает нам по ночам время от времени старое кино. Не правда ли?
Так, давайте зададим этому плуту вопрос - где он это взял? И почему всё это еще не истлело?
*
Пространство! Я так долго постигал его! Оно рождало и насылало на меня невиданных чудовищ, оно подмигивало мне листьями дерева, оно давало мне материнское тепло, и черную стужу, проистекающую из глубины колодца на бабушкином деревенском подворье, но время шло, и осознание жизни наполнялось себе подобными, вытесняя химеры, нарисованные воображением.
Разумеется, мы меняемся, когда взрослеем, но привычки-то остаются! И наше окрепшее сознание, нет-нет, да пририсует что-нибудь к образу того или иного человека. Мы, сами того не ведая, сталкиваемся с отголосками первозданных ощущений, изображая из себя внимательных слушателей, услужливых лакеев или величественных вельмож, в выдуманном нами царстве, сотканном кружевами детских переживаний. Наша неудовлетворенность жизненными обстоятельствами сродни тому вселенскому горю, которое мы испытали, когда мама тащила нас за руку мимо витрины магазина игрушек, но этот кошмар остановить было невозможно. Кто-то смирился, а кто-то как одержимый продолжал бредить увиденной, через витринное стекло, деревянной лошадкой. Кто-то непослушный и упрямый, прогинал под себя этот мир, и получал искомого петушка на палочке, а кто-то опускал руки, говоря: "Ну, и пусть", и к утру забывал о вчерашнем желании вырвать у пространства эту возмутительно яркую неваляшку, или пистолет, стреляющий тонкой струйкой воды.
Нам, это все, было так необходимо! Но спустя время, одних и других разделила черта двух видов удовлетворенности: одни получили желаемое, помяли в руках, поерзали в песочной куче, и бросили за сараем, другие, так и остались жить с мечтой, когда-нибудь обрести возможность исполнять любое свое желание, материализовать из многочисленных линий и восковых разводов, окружающего нас пространства, явить себе во благо и другим на зависть... Что? Нас по-прежнему интересуют матрешки и плюшевые собачки? Нет, друзья! Мы не заметили, как нас стали интересовать предметы вполне одушевленные. Мы боремся, вырывая у информационного пространства единомышленников, у материального - символы благополучия, у духовного пространства - неизменное превосходство своего мировоззрения, над мировоззрением других. Мы все время в борьбе за соответствие действительности нашим мыслительным проекциям этой действительности.
А вы когда-нибудь задумывались, сколько сил мы затрачиваем на эту войну, и как она калечит нас бедных? Эта война превращает нас в исчадия ада, в городских пробках и учреждениях, низводит до уровня животных в стремлении успеть урвать свой кусочек счастья. Мы повинуемся движению толпы по тем же законам, по которым движется косяк сардин в теплых водах океана, забывая, что именно там поджидают акулы, куда все свернули, и совсем не для того, для чего мы думаем. С точки зрения природы акулы не творят зло по отношению к мирным рыбкам, а лишь, продолжают пищевую цепочку.
Пространство все время предстает перед нами в разных образах и формах. То, оно подобно черной туче, сгущается над нашей головой, и кажется, вот-вот прольет кислотный дождь, то в легких одеждах обольстительницы вертится и трется вокруг нас, причем эти ассоциации могут сменять друг друга, находись мы в одном и том же помещении, за совершенно мирным занятием, например, чтением этого блога. Все зависит от концентрации белковых соединений в нашей кровеносной системе. О! Так просто? - Да! Именно так!... Заметим, что к реальному пространственному окружению, это не имеет ни какого отношения.
Один мой хороший знакомый умер в прекрасном настроении, с улыбкой на лице. Я не помню, чтобы у него когда-нибудь было плохое настроение, он был художником по образованию, но я не видел ни одной его картины (он написал их от силы - три), но он был художником по-сути, превращая каждую минуту своей жизни в произведение искусства. Разумеется, у него были какие-то бытовые хлопоты, как и у всех нас, он долгое время мучился подагрой, но с ним всегда было тепло, как на солнечном побережьи Таити. Он был легким на подъем, шальной, веселый. Его шутки и ироничные перлы достойны того, чтобы их собрать в отдельное издание, но инфаркт всё решил по-своему...
Я знаю, как минимум, сотню людей, которым пространство без кровопролитного боя отдало всё. Их проекции действительности - сплошная трагикомедия, но сами герои живут, как неприкаянные, утратив смысл жизни.
Я встретил его после того, как мы не виделись года три. Мы обнялись, повспоминали, посмеялись. Он рассказал о том, что построил частную клинику, напичканную современным оборудованием, дети учатся в престижном ВУЗе, с бывшей женой они поддерживают ровные отношения, на личном фронте, тоже вроде бы все нормально, и вдруг: "А знаешь, каждый раз когда лечу на параплане, такая мысль посещает - подобрать бы чуть-чуть стропу, и в скалу! И мать его так!". Что это? И стоила ли эта жизнь того, чтобы проживать ее с такой начинкой?
Все чаще я прихожу к выводу о том, что наше материальное благополучие, за которое мы рубимся в капусту, в одночасье может превратиться в хлам, а нищета внезапно открывает путь к новым рубежам.
Можно биться четыре года добиваясь любви самой лучшей на свете женщины, и однажды, спустя два десятилетия совместной жизни понять, что это был ложный путь, и наоборот, встретив своего антипода противоположного пола, обрести такую поддержку и заботу, такую жгучую самоотдачу, что на ее огне можно было бы плавить сталь. Всю свою жизнь мы только и делаем, что придумываем, и лжем себе, и в угаре самообмана, принимаем решения, которые потом еще целую вечность предстоит оправдывать.
Скажите мне что я ошибаюсь, дайте посмеяться!
Вы спросите: "И что дальше?" А дальше, я обещал рассказать о траектории движения после волшебного пендаля, но мне, как раз, туда и надо по этой траектории в данный момент, поэтому, немного терпения....